Электрические киты [litres] - Александр Касаверде

наверное, начать новую жизнь. Я, конечно, в эти гороскопы не верю. И не подписывался даже на них. Сам не пойму, откуда рассылка приходит. Но иногда все совпадает тютелька в тютельку. Так что если шарлатаны их пишут, то делают это виртуозно. Как сейчас. Прямо для нас с Ланой.

И я беру первые нерешительные, немного сломанные и расстроенные аккорды. Словно играю из далекого сердца, запертого в многоэтажке в Теплом Стане. За типовыми обоями, типовыми стенами и типовыми днями.

Моя гитара становится громче. Лана подхватывает и заливает мою партию мощными клавишными.

Мы поднимаемся выше и выше. Будто мы парим над сценой и островом. Над всей землей. И тут громыхает небо. До сих пор жалею, что никто на видос не заснял. Реальный гром прямо в такт. И начинает моросить мелкий дождик, который я языком слизываю с губ.

Гитара рычит, вырывается из своей оболочки. Лана уходит в торжественную импровизацию. И нагнетает. Нагнетает. Будто это она пробуждает и гром и дождь. Будто мы сотканы из этого грома. И когда достигаем пика, падаем в меланхолию. Разрешаемся облаками и слезами, которые текут по нашим струнам. И прямо под нами из сцены пробиваются цветы и трава. И она снова жива.

– Следующая песня, – кричу я. – Следующая песня будет посвящена Мацусите. И всем, кто его любил и кого любил он. И знаете почему? Потому что, когда человек умирает, умирает только его тело. И продолжает жить его любовь, которую он оставил в мире.

Мы расскажем о твоей любви, Мацусита! – прокричал я.

Знаю, звучит пафосно. Но я стараюсь быть честным, и, когда меня несет, остановиться я уже не могу. Но вот только от других меня отличает одна штука. Когда меня несет, я и правда во все это верю. И слезы на моих глазах настоящие.

И я взял риф. В духе ранних «Мелвинс». Когда они всю песню на одном рифе могли отфигачить. Только у них-то жестко и быстро было, а у нас то же самое, только воздух, пропитанный электричеством. И Лана контрапунктом взяла клавишные. Просто чума!

– Мацусита, мы тебя любим, – кричал я. – Хоть я и знал тебя один день. Эта песня твоя!

     Куда ты положишь любовь,

Там ты ее и найдешь.

Когда перестанешь ждать,

Когда некуда будет идти

И некого будет встречать,

Ты найдешь любовь,

Что когда-то оставил средь нас

На забытой улице, в забытых домах,

В глазах забытых людей

И пьяных ночей,

По которым мы шли вдвоем.

Ты оставил свою любовь средь нас,

Чтобы однажды ее нашли

И согрелись в лучах ее звезд,

Что вдохнул в них ты.

Куда ты положишь любовь,

Там ты ее и найдешь.

Когда перестанешь ждать,

Когда некуда будет идти

И некого будет встречать,

Ты найдешь любовь,

Что когда-то оставил средь нас.

– Мацусита, мы тебя любим! – кричал я. – Хоть я и знал тебя один день. Я видел в твоих глазах любовь! И сегодня мы ее найдем! На пустых чердаках, в пустых сердцах. И оживим ее, правда, Лан?

И публика ревела. Медведь и Леха кричали «вау». И разогревали толпу.

Сердце стучало все чаще и чаще, потому что вот после следующей песни я должен был сделать предложение. Я нервничал. И не попадал в ритм. Лана на меня смотрела – типа «ты чего?» А я думал только о том, что через каких-то пару минут наша жизнь изменится безвозвратно. И думаю, что сделаю все, чтобы эта минута стала незабываемой.

И выхожу в импровизационное соло. Как Марти Макфлай в фильме «Назад в будущее». И слышу, что кто-то кричит: «Жги, малой!» И дождь усиливается. И я влетаю со своим соло прямо в гитарное поднебесье. И вот сейчас я проеду на коленях прямо по сцене, поставлю точку в своей партии и достану кольцо.

И тут хлопок. Запах гари. Дымок откуда-то. Еще хлопок. И вырубается электричество. На сцене, в лагере, во всем, на хрен, селении. На всем, на хрен, мифическом острове.

Но я этого будто не заметил. Адреналин еще каких-то пару минут во мне играет. И я качусь на коленях по мокрой сцене. И уже ничего перед собой не вижу. Достаю кольцо.

– Лана, – говорю я.

И понимаю, что на сцене я один.

И здесь кто-то включает свой айфон. Потом еще один. И становится светлее. И я вижу только спину Ланы в толпе.

– Сейчас рубильники проверим, – говорит темный парень с дредами, который тут за техника сцены.

– Лана! – кричу я и будто эхом слышу свой голос. Только эхо почему-то у меня внутри. Будто мое сознание – это пустой дом с голыми бетонными стенками.

И потом хочу убрать кольцо обратно в карман, но понимаю, что у меня в руках его уже нет. И я уже шепчу в тишину липкое змеиное «бле-еа-ать».

И начинаю шарить, рыскать и ощупывать все вокруг. И вспоминаю параллельно, что это ж дурная примета. Кольцо потерял – брак раздолбал. И я пытаюсь себя успокоить, что это, может, для тех, кто уже женился. А для тех, кто собирается, не работает. Включаю фонарик и ползу, ощупывая и руками, и телом сцену.

– Хорош, пацан, – говорит техник.

А я ему: «Кольцо! Кольцо нибелунгов!» Он мне: «Нибелунгов не существует». И как он мне это сказал, я будто первый раз прозрел. Но еще не до конца. А на долю секунды.

– Are you on LSD? – спрашивает меня техник.

– Сори, – отвечаю я, шаря руками по сцене.

– Аre you on drugs?

– I am in love.

– Сорри, бро, – говорит он. – Зе ворст драг эвер.

И техник помогает мне встать.

И говорит, что у нас большое будущее.

– Что? – переспрашиваю я.

– Ваша группа – это просто нечто, твое соло, мэн, просто кайф!

Короче, голова кругом. И куда пропала Лана? И что с электричеством?

Тут такое бывает.

– Это же остров, – говорит техник.

– Это же остров, – повторяю я.

И иду просто куда глаза глядят. Пытаюсь найти Лану. Почти на ощупь. Руки вперед выставил. Одной свечу айфоном, второй ощупываю и разворачиваю людей. Но тут, как назло, и аккум садится. И совсем все в ночь погрузилось. И я иду и вот вижу – Лана стоит с каким-то байкером. Я подхожу. «Лана, –